* * *
Давно усвоил всякий сущий
(И это вовсе не темно),
Терпеть не может власть имущий
Всех, обличающих его.
Мешают Господа законы
Корыстолюбцу и лжецу,
В себя, в свою мечту влюбленному
Развратнику и гордецу.
Кровь ручейком течет с помоста
(Уроком недовольным всем):
Ведь это даже очень просто —
Поднял топор — и нет проблем.
Сгноить в тюрьме, на шею камень,
Пронзить стрелою чей-то бок, —
И ты уже не обличаем,
И ты уже почти что бог.
И нет друзей, и нет упреков,
И нет слов правды, что грубы.
Так тяготит престол жестокость —
Вокруг наложницы, рабы.
Возмездия не видно жала,
И ненависти сбита дрожь.
Уйти-то можно от кинжала,
От Божьей кары не уйдешь.
* * *
Черемуха благоухает,
Переполняет старый двор,
Вот-вот сорвется, запорхает
Давно не крашеный забор,
Умчится в голубые дали,
Где от восторга запоет...
Черемуха благоухает,
Благоухать не устает.
* * *
Вот снова темень к темноте,
И руки встретятся с руками.
И горячо, как на плите.
Руководит всесильность нами.
У наших предков был озноб,
И наших предков жар тревожил,
Больших и маленьких особ.
Да, как на нас они похожи.
* * *
Мечтаю петь, пока живу,
Сто лет живи — всё мало, мало.
Лист жёлтый упадёт в траву,
Еще одна звезда упала.
Прими забвения страна —
Кто о всемирной славе бредит, —
На всех не хватит чугуна,
Не хватит мрамора и меди.
Всё проще, строже наяву:
Кто шёл страдая — остается...
Мечтаю петь, пока живу,
Мечтаю жить, пока поется.
* * *
Ох, могилка! Не крашеный гроб!
Ох, забытые жёлтые кости!
Вот опять наметает сугроб
На заброшенном старом погосте.
Как ни бейся — природа права:
Все должно быть забыто когда-то.
Из земли прорастает трава,
А зимой — снег чистейшая вата.
Властелином ты был иль слугой,
Корабли поднимал или стены,
Сменой, знай, тебе будет другой,
Потому что нельзя без замены.
И обид не храни ты в груди,
Не стучи при уходе калиткой.
Не озлобясь по жизни пройди,
Этот мир оставляя с улыбкой.
* * *
И пусть тебя не давит это,
Что ты в «печать» не можешь влезть,
«Печать» не делает поэтом,
Как не возвысит душу лесть.
Известность — разве это много?
Тропа судьбы всегда крута.
Иди намеченной дорогой,
А остальное — суета.
* * *
Ты из жизни уйдешь
Просто, словно моргнешь.
Упадешь, словно в речку
Глубокую нож.
И без грусти проводят
Тебя на тот свет.
Почему бы и нет?
Почему бы и нет?
На кресте обветшалом
Сотрутся слова,
На бугре не цветы,
Но осока-трава.
А потом и бугор
Из травы не видать.
А рассветы, закаты
Небес - благодать!
Да, при мысли о смерти
Не надо грустить,
Ведь на землю ты был
Приглашён погостить.
Вот и побыл ты здесь —
Подышал, посмотрел.
Крест свалился в траву,
Незаметно истлел.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.